Этноменталитет татар

Татары — представители одного из наиболее многочисленных этносов нашей страны. Волго-уральские, сибирские и астраханские татары — консолидированная и сплоченная в культурном отношении этническая общность, оформившаяся в XX в. в высокоразвитую, в том числе и экономически, нацию. В. Г. Крысько в учебном пособии «Этническая психология» (Крысько, 2002) отмечает, что всех их отличают сильная приверженность к национальной культуре, традициям, быту. Как правило, это люди гордые, обладающие высокоразвитым и ярко выраженным чувством национального самосознания и собственного достоинства, в проявлении которого тем не менее иногда присутствуют как самоуверенность, так и самолюбование. В профессиональной деятельности татары всегда настойчивы, сметливы, проявляют завидную старательность.

Представители татарского народа склонны образовывать в многонациональных коллективах микрогруппы по национальному признаку. Они иногда бывают резкими, категоричными в своих суждениях, во взаимоотношениях с представителями других народов могут проявлять вспыльчивость и обидчивость, однако впоследствии быстро улаживают возникшие конфликты. Волго-уральские, сибирские и казанские татары обладают большим опытом межнационального общения и взаимодействия, легко сходятся с представителями любых других этнических общностей на основе активного и продуктивного сотрудничества с ними в трудовой и общественной деятельности. В больших городах они образуют свои землячества (Крысько, 2002: 151).

Татары Поволжья и Приуралья — народ, впитавший в себя множество иноэтнических элементов. Татарская духовная культура имеет глубинные корни, берущие начала в языческой культуре, преломленной сквозь призму духовности древней Волжской Болгарии и исламского Востока. В её основе лежит сложное сочетание доисламских и исламских традиций. Доисламский культурный субстрат близок по своим мировоззренческим основаниям к ранним формам духовной культуры соседних народов — русских и мордвы (Салькаев, 2011: 9). Фундаментальной основой культуры татарского народа стал ислам (98,7% верующих татар — мусульмане-сунниты). Тем не менее современные татары по образу жизни скорее европейская нация и в этом отношении мало отличаются от других народов России; к тому же это один из самых урбанизированных этносов РФ.

Название «татары» среди российских этнонимов относится к числу наиболее запутанных, имеющих многовековую сложную историю. «Кого только не именовали «татарами», каких только отрицательных качеств и свойств не навешивали носителям этого имени! Со времен раннего средневековья вплоть почти до наших дней. И на Западе, и на Востоке» (Каримуллин, 1988: 4). Впервые этноним «татары» появился среди монгольских и татарских племен в VIII–IX вв. В XIII в. с монгольско-татарским нашествием он стал известен в Европе. Закрепился этот этноним в XVIII–XIX вв., когда в русских источниках татарами стали называть многие тюркоязычные и некоторые иные народности, жившие на окраинах Русского государства (ранее казанские татары, например, называли себя мусульманами, болгарами, бытовали и другие имена) (Матвеев, 2011: 190).

Фамилии многих российских ученых, писателей, государственных деятелей отмечены происхождением от «татар»: Державин, Плеханов, Тургенев, Кантемир, Тимирязев, Рахманинов, Карамзин, Грибоедов, Салтыков-Щедрин, Бунин, Куприн, Чаадаев, Потебня, Достоевский, Циолковский, Радищев, Дашкова, Милюков, Панаев, Кугушев, Еникеев, Утешев, Тенишев, Енгаличев, Шишков, Шаховский, Мещеринов, Урусов, Шереметьев, Строганов, Аракчеев, Давыдов, Жуковский, Ширинский-Шахматов и др. В дворянских родах, носящих польские фамилии, встречаются Базаревские, Соболевские, Кручинские, Халецкие, Сулькевичи, Бучацкие, Барановские, Юзифовичи, Адамовичи, Крючковские и др., т. е. те тюркские люди, которые оказались в России после присоединения Польши к царской России. Среди русских встречаются даже немецкие фамилии тех по происхождению тюрков, которые в Польше и Литве получили фон-баронские фамилии. Видимо, в выражении Наполеона «поскреби русского, выскребешь татарина» есть немалая доля истины (Каримуллин, 1988: 42).

Формирование татар делят на несколько этапов (см.: Татарская энциклопедия, 2002–2012; Татары, 2001; Исхаков, 2004).

1. Этап образования основных этнических компонентов (середина VI — середина XIII вв.). Отмечается важная роль Волжской Булгарии, Хазарского каганата и половцев в этногенезе татарского народа. На данном этапе произошло образование основных компонентов, объединившихся на следующем этапе. Велика роль Волжской Булгарии, заложившей исламскую традицию, городскую культуру и письменность на основе арабской графики (после Х в.), которая сменила более древнюю письменность — тюркскую рунику, а также половцев, заложивших основу языка. Этническое самосознание оставалось локальным.

2. Этап средневековой татарской этнополитической общности (середина XIII — первая четверть XV вв.). В это время произошла консолидация компонентов, сложившихся на первом этапе, в едином государстве — Золотой Орде; средневековые татары на основе традиций объединённых в одном государстве народов не только создали своё государство, но и выработали свою этнополитическую идеологию, культуру и символы своей общности. Всё это привело к этнокультурной консолидации золотоордынской аристократии, военно-служилых сословий, мусульманского духовенства и формированию к XIV в. татарской этнополитической общности. Этап характеризуется тем, что в Золотой Орде на основе кыпчакского языка происходило становление старотатарского языка, утверждение норм литературного языка. Этап завершился с распадом Золотой Орды (XV в.) в результате феодальной раздробленности. В образовавшихся татарских ханствах началось формирование новых субэтнических общностей, имевших локальные самоназвания: казанские татары, мишари, астраханские татары, сибирские татары и др.

3. Этап консолидации локальных этногрупп в составе Русского государства. После присоединения Поволжья, Приуралья и Сибири к Русскому государству усилились процессы миграции татар (известны массовые переселения с Оки на Закамскую и Самаро-Оренбургскую линии, с Кубани в Астраханскую и Оренбургскую губернии) и взаимодействия между различными его этнотерриториальными группами, способствовавшее их языковому и культурному сближению. Этому способствовало наличие единого литературного языка, общего культурного и религиозно-образовательного поля. Объединяющим в определённой степени являлось и отношение Русского государства и русского населения, не различавших этногруппы.

После того как народы Поволжья, в том числе татары, включились в более интенсивную и развитую экономическую жизнь России, ускорились процессы их социального развития, этнической консолидации, взаимосвязей и взаимовлияний во всех сферах жизнедеятельности. Среднее Поволжье оказалось регионом, в котором соперничали за сферы влияния две мировые религии — ислам, начавший здесь распространяться с X в., и христианство, пришедшее на несколько веков позднее. Миссионеры православной церкви, как и светские власти, усиленно внедряли среди народов Поволжья христианскую религию, строжайше запрещали их мусульманизацию.

Для сохранения основ традиционного общества после российского завоевания Поволжья татары использовали древний общественный институт джиен, роль которого заметно усилилась в XVI–XVIII вв. (Салькаев, 2011: 56). Джиен («большая семья», объединение нескольких родственных семей) — татарский народный праздник окончания весенних полевых работ, который празднуется обычно летом одновременно жителями нескольких деревень и представляет собой съезд родственников. Его происхождение связано с родовыми и племенными традициями степного скотоводческого населения, является отголоском курултая, характерного для многих тюркских народов. Джиены, будучи изначально формой древней родовой общины, постепенно превратились в сельские общины, во главе которых стояли старики-аксакалы, обладавшие большим жизненным опытом и пользовавшиеся авторитетом у населения. Решения совета старейшин являлись обязательными для всех членов общины.

Также стоит упомянуть татарский народный обычай взаимопомощи односельчан омэ, связанный с древним патриархально-родовым укладом татар, когда несколько родственных семей вели общее хозяйство, и выражающий экономическое единство родовых групп (Татары, 1967: 218). Этот обычай продолжал бытовать и после полного распада прежних родовых объединений. В прошлом татарские феодалы и духовенство под видом так называемой «родовой помощи» или «помощи единокровных родственников» широко использовали в своих интересах обычай коллективной помощи. Обычно омэ устраивали родственные семьи по очереди во время сенокосов, уборки урожая, строительства дома, для обработки заколотых гусей и во всех других случаях, когда работа была срочной или трудоемкой, не под силу одной семье. Иногда коллективную помощь оказывали неимущим людям, безлошадным, вдовам, сиротам, которые не в состоянии были самостоятельно справиться с хозяйственными работами. Омэ широко распространён среди татар и в настоящее время.

В работах представителей отечественной общественно-политической мысли XIX в. указывалось, что татары — народ, устойчивый в своих традициях (см.: Мифтахов, 2011: 22). Культурная устойчивость, по их мнению, проявлялась во всех сферах общества и позволяла не только сохранять своё национальное, но и распространять своё влияние на соседей, что в свою очередь выдвигало татар на передний план и выделяло среди других инородцев. Причины виделись в «силе» татарского народа в численном преобладании над другими инородцами или в их сплоченности, большей, чем у русского народа. Большинство авторов соглашались с тем, что эту «силу» татарам дарует мусульманская религия, формирующая образовательное и социокультурное пространство, в котором действует закон «один за всех и все за одного». Такой точке зрения благоприятствовала и уверенность авторов в характерных для татар религиозной замкнутости и религиозном фанатизме. Формированию и существованию у татар сильнейшего религиозного чувства способствовало наличие двух общественных институтов — муллы и мусульманская образовательная система, которые находились в теснейшем взаимодействии.

В исследованиях первой половины XIX в. преобладают положительные оценки нравственности татарского народа: в глазах ученых татары представали как мирный народ, любящий покой и всеми силами стремящийся к нему. Начиная со второй половины XIX в. наблюдается распространение негативных этностереотипов о татарском менталитете (хитрость, высокомерие, тщеславие, индивидуализм, воровство и др.) (Мифтахов, 2011: 23–24). С осложнением «национального вопроса» в Российской империи, ростом социальной активности этноконфессиональных меньшинств отрицательные описания менталитета татар усиливались. Нередко отмечался низкий уровень развития земледельческого хозяйства татар, авторы обращали внимание на развитие традиционных, привычных видов деятельности (отходничество) в ущерб сельскому хозяйству, преобладание торгового характера татар.

Ректор Казанской духовной академии, один из активных практиков и теоретиков антимусульманской обработки населения П. Знаменский, писал: «Татарин искренно гордится и своим происхождением, и образованием, и моральными качествами, и религией... Своим упорством против всех усилий миссионеров и властей татары навлекли на себя даже настоящее гонение, о бедствиях которых хранятся у них озлобленные предания даже доселе. Епископ Лука Канашевич насильно брал их детей в свои школы, ломал их мечети... разобрал остатки уважающихся татарами булгарских сооружений. Правительство со своей стороны, назначая для крещеных татар разные льготы, против ислама принимало разные репрессивные меры, запрещало строить новые мечети, ломало некоторые старые, отягощало упорных мусульман увеличением сборов и повинностями и переселением на другие места» (Знаменский, 1910: 36).

«Ревность татар по постройке мечетей общеизвестна. При каждой мечети целый штат мулл; имеются мусульманские школы. На каждые триста душ у татар приходится одна мечеть с 1 или 2 муллами и 1 или 2 муэдзинами», — записал в своих «Этнографических альбомах» (рубеж XIX–XX вв.) известный чувашский историк Н. В. Никольский (Никольский, 2009: 18). «Жителя Казани — татарина — трудно представить дома; даже в мусульманские праздники он непременно стоит около запертых дверей своей лавки или магазина и беседует с соседями и с проезжающими. Торговля у татар идет лучше, чем у русских» (там же: 20). «Татарин — деревенский торговец — торгует всякой мелочью. У него для деревенских покупателей имеются: полотно, ситец, бусы, ленты и пр., а также книги по мусульманству, газеты. При случае он разъяснит эту книгу, почитает из газеты, похвалит ислам; сумеет сказать приятное своему слушателю. Через это обеспечивает сбыт товара и хорошее усвоение мусульманских сказаний». (там же: 23). «Маклер из татар отличается особенным чутьем к добыче, при состязании с маклерами-русскими, чувашами, черемисами победителем оказывается татарин. Друг друга татары-маклеры поддерживают так, как никто из окружающих… Сплоченность у городских маклеров-татар поразительная. На аукцион они являются с готовым решением вопроса, кому из них стать обладателем той или иной вещи» (там же: 21).

Описывая старшину волости в Чистопольском уезде Казанской губернии, Н. В. Никольский отмечает: «Держит себя с достоинством. Он сумеет постоять и за себя, и за единоверцев. При дележе земли между мусульманами-татарами, крещеными татарами и др. инородцами лучшую часть получают татары-мусульмане. При спорах сторон волостной старшина будет держать сторону мусульман» (там же: 25). Рассказывая о чернорабочем Тетюшского уезда, пишет: «Он очень вынослив. Физическая сила у него большая, чем у русского и чуваша. При постройке домов, мостов и т. п. татарин при меньшей затрате энергии может сделать больше, чем чуваш, вотяк (удмурт), черемисин (мариец). Питается мусульманин всегда лучше, чем чуваш, вотяк-чернорабочий. Татарин лучше не принесет домой ни копейки, зато будет сыт и доволен». Комментируя фотографию с татарином-рабочим, добавляет, что заработная плата, которую получат рабочие артели, у татар уйдет на еду, у русских и чувашей — на еду и водку.

По наблюдениям Н. В. Никольского, «жнитво для татарина — самое неприятное занятие». Несколько утрируя, он пишет, что татарин «любит торговлю, извоз, но земледелием занимается, лишь уступая крайней необходимости. Полевая работа у татарина идёт хуже, чем у чувашей» (там же: 31). «Трудно представить татарина без чая. Пьёт он столько, сколько иному русскому даже и не снится. С чаем он употребляет белый хлеб, сыр и масло. За чаем он поговорит обо всём — и о торговле, и о религии, и о политике. Наиболее сведущие сообщают остальным любопытным новости татарских газет» (там же: 32).

Накрытый чайный стол до сих пор является выражением татарского гостеприимства и радушия. Чай в Татарстане — излюбленный национальный напиток, от которого не могут отказаться ни седобородый аксакал, ни молодежь. Редко какая беседа начинается у татар без ароматного чая — необходимого народного ритуала. С «иртэнгэ чэй» — утреннего чая начинают день в татарских семьях, завершая его за любимым напитком. Давний обычай «чэйгэ чакыру» — приглашать на чай, не выходит в народе из «моды» вот уже третий век подряд (Бушков, 1994: 4). «После чая — на душе лето», — гласит татарская пословица. Чай неизменно присутствует не только на семейных столах в будни, но и в праздники, сопровождает людей в путешествиях и никогда не надоедает. Татарское чаепитие и татарский чай нашли отражение во многих жанрах татарского народного творчества, произведениях татарских писателей и поэтов прошлого и настоящего.

Врач А. Спасский, проводивший историко-этнографическое обследование татар в татарских деревнях, также пишет, что татары «очень гостеприимны». «Самая лучшая черта их — гостеприимство», «грамотность среди татар сильнее, чем среди русских», «татары живут очень опрятно», «в их доме чистота, печи белят несколько раз в год, даже в развалившихся хижинах их женщины свое хозяйство ведут в большом порядке и чистоте», «для дойки коров татарки всегда одевают чистый фартук, вымя коров моют теплой водой и молоко покрывают чистым полотенцем» (Спасский, 1916: 16). Автор приходит к выводу, что по уровню своей культуры и быту татары «бесспорно должны быть поставлены на первое место из всех инородцев» (там же: 8, 28).

Историк и этнограф начала XIX в., профессор Казанского университета К. Фукс, специально изучавший быт и культуру татар, отмечал, что они «горды, честолюбивы, гостеприимны, сребролюбивы, чистоплотны, рождены для торговли, хвастливы, между собой дружелюбны, искательны, вкрадчивого свойства и довольно трудолюбивы... Каждый народ имеет свое хорошее и дурное. Равным образом и татары, этот уже более двух веков покоренный и рассеянный между русскими, народ так удивительно умел сохранить свои обычаи, точно как они жили отдельно» (Фукс, 1844: 21).

Таким образом, татарский менталитет — это менталитет торгового, работящего народа, для которого жизненным кредо является следование принципу «чем я хуже других». Характерными чертами менталитета татарского народа являются старательность, трудолюбие, серьёзное отношение к делу, радушие и гостеприимство, традиционная тяга к знаниям (см.: Файзрахманов: эл. ресурс). Философ Т. Х. Салькаев основными ценностями и добродетелями татаро-мишарской духовности, которые необходимо возрождать и в настоящее время, называет материнскую любовь, супружескую верность, трудолюбие, гостеприимство, уважение к старикам, терпимое отношение к другим нациям и религиям (Салькаев, 2011: 10). Более того, терпимость, по его мнению, уникальное свойство татарского религиозного сознания, заключающееся в самоотрицании человека как совершенного существа, употреблении им свободной воли на исполнение божественных исполнений (там же: 77).

За всю свою историю татары не были инициаторами ни одного конфликта на этнической и религиозной почве. Большинство исследователей убеждены в том, что толерантность является неизменной частью татарского национального характера. В этом отношении показателен опыт современного Татарстана, который являет собой образец мирного и плодотворного сосуществования и совместного развития представителей различных конфессий и наций (см.: Файзрахманов: эл. ресурс).

Об уникальности «татарской натуры» ярко высказался выдающийся балетмейстер и хореограф ХХ в. Рудольф Нуриев: «Я не могу точно определить, что значит для меня быть татарином, а не русским, но я ощущаю эту разницу. Наша татарская кровь течет как-то быстрее и готова вскипеть всегда... Мы — странная смесь нежности и грубости, сочетание, которое редко встречается у русских, вероятно именно потому я обнаружил такую близость со многими героями Достоевского… Татарин — хороший комплекс звериных черт, и это то, что есть я» (цит. по: Крысько, 2002: 151).

В 2003 г. в журнале «Татарский мир» была опубликована статья Елены Хабенской «Татарский национальный характер: какой он?», написанная по результатам исследования группы представителей татарского этнокультурного движения Саратова, Москвы и Казани (Хабенская, 2003). Автор пишет, что если попытаться синтезировать многообразие мнений в единый портрет, то «типичный» татарин предстанет перед нами как человек открытый, весёлый, жизнерадостный, гостеприимный, религиозный и бережливый. Согласно этому портрету, большинству татар присущи такие качества как целеустремлённость, настойчивость в достижении поставленной цели, предприимчивость, смекалка, находчивость, чувство взаимовыручки, преданность, обязательность и порядочность. Далее к этому списку добродетелей добавляются щедрость и простота, скромность и доброта, бескорыстная взаимовыручка и ещё весьма длинный перечень лучших человеческих качеств, повествующий о народе гордом, честном и сплочённом.

«Очевидно, эта красочная картинка не имеет ни малейшей этнической специфики и, соответственно, никакого отношения к «национальному характеру» (как татарскому, так и любому другому). Перечисленные добродетели могут быть в равной степени свойственны представителю любой этнической группы, так же как представитель любого этноса может быть их лишён», — отмечает Е. Хабенская. При попытке охарактеризовать национальные особенности «своего» этноса следует сопоставлять его с другими народами. «Татарский характер я бы обозначил так, в отличие от еврейского: еврей подумает, прежде чем сделает, а татарин, он эмоционален, он сначала может дров наломать, а потом будет жалеть — «ох, погорячился!». Это тюркская натура!.. Есть еврей, которого я за сто татар не променяю, и наоборот, может быть татарин, который только портит саму нацию, и мне стыдно за такого» — читаем в статье ответ респондента.

Другой респондент, описывая «национальный характер», настаивает на особом коллективизме, общинности «татарской натуры». («Во-первых, татары стремятся держаться общиной. Это заметно, когда проводятся, например, свадьбы — они масштабные, по 200–300 человек, все родственники. Затем, татары очень работоспособные. Возможно, они несколько приземлённые — не столько стремятся, скажем, к образованию, сколько заботятся о том, где и как заработать. Татары любят свою частную собственность»). Есть замечание, что «татарскому характеру свойственно делать всё основательно». Отождествляется понятие «татарский характер» с «крестьянским характером» («В характере большинства татар есть добротность и основательность. Я это связываю с крестьянскими корнями, крестьянин основательно жил на земле»).

В статье выделены положительные черты татар: трудолюбие, гордость, стремление хорошо выглядеть — хорошо одеваться, иметь добротное жильё, крепкую семью и т. п. Отрицательные черты: отсутствие единства, ревность, клановость в узком смысле; «терпеливость, трудолюбие, неприятие конфликтных ситуаций, молчаливость в сочетании с пассивностью»; «из положительных черт — трудолюбие, уважение к старшим, тесные родственные связи, чистоплотность; из отрицательных — самоуничижение»; «положительные — терпение, тактичность, скромность; отрицательные — продажность, манкуртство».

«Пожалуй, из всех перечисленных качеств чаще других татарам приписывалось трудолюбие и работоспособность («Терпение, быть может, излишнее, толерантность, трудолюбие, которое, конечно же, присуще не только татарам»; «Работоспособность»; «Это народ трудолюбивый прежде всего. Если бы он не был трудолюбивым, он бы давно исчез. Я считаю, что если бы татарам дали возможность проявить себя, они бы сделали это неплохо. На примере Татарстана это уже видно. Народ очень последовательный, упорный, настойчивый»)», — заключает Е. Хабенская (Хабенская, 2003).

Стоит отдельно отметить характерную черту семейного быта татар, ярко отразившуюся на татарском этноменталитете, — неравноправное положение женщины и младших членов семьи. «Бесправное положение женщины-татарки в семье и обществе неразрывно связано было с сохранившимися патриархальными пережитками. С ростом товарно-денежных отношений положение женщин стало еще более тяжелым. Так, еще во второй половине XIX в. источники довольно часто отмечают продажу татарок приезжавшим сюда восточным купцам. Еще более укрепился взгляд на женщину как на объект семейной собственности. Калым являлся важнейшим элементом брачных соглашений. Женщину продавали и покупали при заключении брака, в случае смерти мужа как семейную собственность ее оставляли в наследство братьям мужа. Бесправное положение женщины-татарки существовало вплоть до Октябрьской революции» (Татары, 1967: 219).

Хотя по предписаниям шариата (мусульманского обычного права) у татар допускалось многоженство, оно имело место лишь в кругах господствующего класса, а в бедных семьях было редким явлением. Вторую жену брали лишь в случае бездетности или болезненности первой. Строго соблюдалась взаимная изоляция юношей и девушек в целях соблюдения нравственности. Во многих семьях, особенно крестьянских, бытовал обычай избегания. Женщина не могла называть мужа по имени, не имела права разговаривать со свекром и другими старшими мужчинами — родственниками мужа, садиться в их присутствии. Развод по нормам шариата был легким, если он проводился по желанию мужчины, но очень трудным, если этого хотела женщина. Разведенную женщину, даже претерпевшую издевательства мужа, родная семья не всегда принимала обратно, при этом дети оставались у отца. Муж практически мог выгнать её из дома без всяких средств (Жуковская, Мокшин, 1998: 239).

Неполноправие младших членов семьи проявлялось и в бракосочетании. Вопрос об их женитьбе или замужестве, выборе невесты или жениха решался родителями, прежде всего отцом. Основной формой брака было сватовство с уплатой калыма за невесту. Размер калыма колебался в зависимости от имущественного положения родителей жениха от нескольких рублей до нескольких тысяч рублей. Умыкание (увод), побег практиковались сравнительно редко. «После ухода девушек невеста выходила из-за занавеси и здоровалась с женихом. Невеста подчас со страхом ожидала встречи с женихом, ибо случалось, что она прежде не видела будущего супруга, ничего о нем не знала. Нередко этот страх имел серьезное основание. Порой мужу было за 60 лет, тогда как девушке не больше восемнадцати. Ко всему этому девушка должна была совершить унизительный обряд раздевания мужа. При этом некоторые деспотичные женихи хлестали невесту плетью. Суть обычая раздевания жениха сводилась к демонстрации беспрекословной власти мужа над женой» (Татары, 1967: 240).

Семья всегда являлась ценностью для татар, однако «отношения между мужем и женой и вообще жизнь в татарской семье в прошлом непосредственно зависели от имущественного положения супругов и их отношений с родителями. Большинство супругов жило в добром согласии, заботясь друг о друге, о воспитании детей и совместно строило свою жизнь. Но, тем не менее, было заметно приниженное положение женщин. Муж фактически был хозяином над всей семьей, и жена должна была безропотно выполнять все его желания. Отрицательную роль здесь играла религия, веками проповедовавшая неравное положение женщины в семье, что всемерно поддерживалось господствующими классами татарского общества.

В прошлом с ранних лет девочка слышала о том, что надо быть покорной мужу, ибо повиновение ему равно повиновению богу, а мальчик знал, что ему предстоит быть господином над женой. Ислам всецело защищал права мужа. Коран, объявляя женщину неравноценной мужчине, прямо призывал мужей, если они сочтут необходимым, избивать своих жен (гл. 4, стих 38). То место, по которому муж ударит, в аду гореть не будет, — ‘утешали” женщину-татарку священные книги» (Татары, 1967: 259).

Учитывая, что традиционная татарская семья основана на патриархальных принципах, в современных семьях и сегодня прослеживается выраженный авторитет отца и патриархальный уклад с небольшим присутствием женского затворничества. «Хоть шесть дней голодай, но отца почитай», — говорят татары. Мать во многих случаях играет роль некоего связующего звена между отцом и детьми (Мустафина: эл. ресурс). Сохранился культ родителей и старшего человека вообще, особым уважением пользуются бабай и эби (дедушка и бабушка). Невеста и в настоящее время должна быть работящей и детородной; обращается внимание на происхождение, родословную, девственность девушки и исполнение обрядов мусульманской веры. Татарские жены, как и прежде, любят готовить блюда своей национальности и семья чтит татарскую кухню, которая кроме чаепития славится сладостями и выпечкой. Сохранились не только замечательные рецепты национальной кулинарии, но и радушное гостеприимство, так как оно означает не столько кормление гостя, сколько признак уважения к человеку.

Согласно татарской пословице, «привычка, вошедшая в характер с молоком, выйдет вместе с душой». Татары — удивительно сильный народ, сумевший сохранить свою самобытность и уникальность в условиях многовековой антитатарской политики русского царизма, православной церкви и шовинистической историографии, связанной с «золотоордынским прошлым» татар. Современные исследователи нередко цитируют этнолога Андрея Атаева: «Татарский менталитет характеризуется вербально-логическим способом постижения окружающего мира, иными словами, татарский этнос отличает доминантная апелляция к разуму, а не к чувствам. Именно эта особенность лежит в основе их законопослушности, чувстве уважения к власти, любви к порядку и стабильности. Попав в неблагоприятную ситуацию, татарин может проявить гибкость и принять невыгодные правила игры, так как не видит смысла идти против течения. Подобное умение (приспособляться, избирая нужную стратегию сообразно ситуации), очень помогает им в работе» (цит. по: Мустафина: эл. ресурс).

В целом, татарская нация, несмотря на ряд трагических страниц в истории, развивалась и развивается динамично. Татары видят своё будущее в дальнейшем национальном сплочении и единстве, основанном на уникальных культурных традициях и постепенном возрождении доисламских и исламских ценностей. «Татарская нация находится на перепутье. Нет, она не умрет, и последнему татарину не придется погибнуть под развалинами булгарского минарета. По крайней мере, вся наша богатая история говорит в пользу этого и оставляет надежду для оптимизма. За последние 455 лет мы не исчезли с лица земли, не канули в лету, хотя делалось все, чтобы этот процесс ускорился. И в самом деле, «мы можем» многое, но не можем одного — объединиться ради нашего же будущего, ради одной национальной идеи. И это самая большая проблема татарской нации. Если мы преодолеем ее, то не только выживем, но будем процветать и развиваться и дальше» (см.: Декабрьские тезисы…: эл. ресурс).

____________________________________________

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бушков, Руслан. (1994) Казанское чаепитие. Казань: Панорама.

Декабрьские тезисы к Всемирному конгрессу татар // Tatarica. URL: http://tatarica.yuldash.com/society/article1379 (дата доступа: 15.06.2013).

Жуковская, Н. Л., Мокшин, Н. Ф. (1998) От Карелии до Урала: рассказы о народах России: книга для чтения по курсам «История родного края», «Народоведение». М.: Флинта: Наука.

Знаменский, П. (1910) Казанские татары. Казань.

Исхаков, Д. М. (2004) Татарская нация: история и современное развитие: научная публицистика. Казань.

Исхаков, Д. М. (2005) Татары: популярная этнография (этническая история татарского народа). Казань: Татар. кн. изд-во.

Исхаков, Д. М. (1993) Этнографические группы татар Волго-Уральского региона. Казань.

Каримуллин, А. Г. (1988) Татары: этнос и этноним. Казань: Татар. кн. изд-во.

Крысько, В. Г. (2002) Этническая психология. М.: Изд. центр «Академия».

Курашов, В. И. (1999) Философия и российская ментальность: Философская мысль России на пороге XXI века. Казань: КГТУ.

Матвеев, Г. Б. (2011) Татары казанские // Чувашская энциклопедия: в 4 т. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во. Т. 4: Се-Я. С. 190–191.

Мифтахов, Р. Г. (2011) Образ татар-мусульман Казанской губернии в трудах современников XIX — начала ХХ вв.: автореф. дис. … к. ист. н. Казань.

Мустафина, Э. Обычаи и традиции татарского народа глазами семейного терапевта // Институт Интегративной Семейной Терапии (Institute of Integrative Family Therapy). URL: http://www.familyland.ru/library/diplom/diplom_229.html (дата доступа: 10.06.2013).

Никольский, Н. В. (2009) Татары. Татары-кряшены // Никольский Н. В. Собр. соч. в 4 т. Т. IV. Этнографические альбомы. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во. С. 15–40.

Салькаев, Т. Х. (2011) Духовная культура татар-мишарей: традиции, трансформации, особенности (на материалах Среднего Поволжья): дис. … к. филос. н. Саранск.

Спасский, А. (1916) Казанские татары. Казань.

Татарская энциклопедия (2002–2012): в 6 т. / гл. ред. М. Х. Хасанов; отв. ред. Г. С. Сабирзянов. Казань: Ин-т Татарской энциклопедии АН РТ.

Татары Среднего Поволжья и Приуралья (1967) / отв. ред. Н. И. Воробьев, Г. М. Хисамутдинов. М.: Наука.

Татары (2001) Серия «Народы и культуры». М.: Наука.

Файзрахманов, А. Знакомство с татарским народом // Независимое информационное агентство Islamtat.ru. URL: http://www.islamtat.ru/index/znakomstvo_s_tatarskim_narodom/0-30 (дата доступа: 15.06.2013).

Фахрутдинов, Р. (1993) Золотая Орда и татары: что в душе у народа. Набережные Челны.

Фукс, К. (1844) Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Казань.

Хабенская, Елена. (2003) Татарский национальный характер: какой он? // Татарский мир. № 5. URL: http://www.tatworld.ru/article.shtml?article=211§ion=0&heading=0 (дата доступа: 5.06.2013).

Халиков, А. Х. (1989) Татарский народ и его предки. Казань.

Источник: http://national-mentalities.ru/